Пассажир без лица [litres] - Николя Бёгле

все доказательства были на руках? Вы должны догадываться, что кое-кто следит, чтобы у виновных не было неприятностей, в частности, останавливая чересчур ретивых детективов.

Потрясенная Грейс поняла намек.

– Значит, это «Олимп» упрятал Скотта Дайса в тюрьму?

– Бедолага… – с фальшивым сочувствием вздохнул Гэбриел. – Он был настолько неприятным субъектом, что, кажется, не составило труда представить его жутким монстром. В то время, как он был цельной личностью, преданной интересам детей.

– Как вы с ним разделались?

– Я в то время еще не работал на «Олимп», но, дабы вы оказали мне полное доверие, я буду совершенно откровенен и открою вам все, что узнал за то время, в течение которого занимаю пост «чистильщика», то есть руководителя одного из департаментов службы безопасности, чья должность входит в число наиболее престижных в «Олимпе». Белый рыцарь Скотт Дайс вообразил, будто в одиночку сумеет сокрушить систему коррупции, поддерживающую и защищающую преступность в сфере педофилии. Вместо того чтобы в расследовании вашего похищения ограничиться разоблачением жалкого, несколько дегенеративного субъекта, он захотел доказать существование организованной сети, что ставило под удар очень влиятельных людей. Разумеется, он был прав и начал с того, что обнаружил существование педофильской секты Крысолова. Поначалу он решил, что добился своей цели. Так было до тех пор, пока он не установил связь некоторых фанатиков гамельнской секты с более важной сетью: опыт Кентлера вовлек в свою орбиту университетских профессоров, политиков, чиновников, звезд. И, поскольку этот наивный дядя собирался всех вывести на чистую воду, «Олимпу» пришлось вмешаться.

– Подождите! Какой интерес «Олимпу» влезать в эту сферу? Я думала, вы сосредоточены на высоких технологиях?

– «Олимп» намного обширнее, чем вы думаете, инспектор. Очень намного… И его клиенты принадлежат ко всем сферам. К педофильским кругам тоже. Так вот, когда Скотт Дайс начал становиться опасным, с ним сделали то, что всегда делали в подобных ситуациях.

Грейс осознала, с каким восхищением Гэбриел описывает гнусную манипуляцию.

– Сначала «искателю справедливости», в данном случае инспектору Дайсу, внушают, что его поддерживают, да, представьте себе, Грейс, а потом, мало-помалу, лишают возможности делать свою работу, не объявляя этого открыто. Наш герой-полицейский гробит себя на работе, составляя отчеты, которые никогда не выглядят достаточно полными в глазах его начальства, у него не остается времени на работу, а сроки для ответов затягиваются до бесконечности. Через несколько недель ему объявляют, что он не может продолжать расследование по соображениям «национальной безопасности». Искатель справедливости тогда впадает в длительную депрессию, а начальство нашептывает на ухо коллегам, чтобы присмотрели за инспектором Дайсом, который в последнее время себя странно ведет. Когда наша мишень становится подозрительной в глазах всех своих товарищей, ему наносят последний смертельный удар, обвинив в преступлении, которое он собирался разоблачить. Фотографии, фильмы и улики, что он хранил у себя для разгрома педофильской сети, превратились в доказательства его вины, подтверждения того, что он собирал их для личного пользования. Его недавнее неустойчивое поведение находит наконец свое объяснение. В конце концов даже жена и дети начинают сомневаться. Он изолирован, подавлен, оплеван. Он яростно возмущается, этим пользуются для того, чтобы еще больше вывести его из себя и, при удобном случае, объявить невменяемым и опасным. Затем ему подстраивают ловушку, чтобы убедить, будто он совершил два изнасилования несовершеннолетних, но в момент совершения преступлений был частично невменяем. Остается лишь засадить его за решетку. Но там его состояние все ухудшается, возможно, из-за того, что ему дают недостаточно успокоительных… Всё, дело закрыто!

Гэбриел улыбался, и Грейс вновь увидела на его лице тот восторг, с каким он тогда склонился над ней, готовый начать ее пытать.

– Этот метод сложнее обычного убийства, – снова заговорил он, – но, в конце концов, намного эффективнее. Смерть полицейского, расследовавшего деятельность преступной организации, в глазах его коллег, прессы и широкой общественности всегда выглядит подозрительной; но история инспектора, который делал вид, будто расследует преступления педофилов, а на самом деле оказался одним из них и покрывал своих дружков, такая история внимания не привлекает. Оп! Все про нее забывают, дело сдано в архив.

Поскольку она сама пережила в своем управлении перевод с понижением, Грейс лучше, чем кто бы то ни было, знала разрушающую личность спираль, к которой мог привести начальственный остракизм.

– Что вы хотите мне предложить, Гэбриел?

– Да, да, уже подхожу к этому. Но я думал, вам интересно узнать, что случилось с вашим отцом?

Грейс напряглась.

– Инспектор, мне известно все, относящееся к вашему расследованию. Кроме того, видели бы мою физиономию, когда я приступил к исполнению новых обязанностей в «Олимпе» и обнаружил вашу фамилию вместе с вашим детским именем в одном из моих досье по педофильскому криминалу. Правда, ответвления этой группы столь обширны, что совпадение несколько утрачивает свой шарм. Но вернемся к вашему отцу. Человеку не слишком разговорчивому, насколько я знаю, но порядочному, в том смысле, какой в это слово вкладывают «обычные» люди. Когда у него появились подозрения относительно роли вашей матери в вашем похищении, он хотел увезти вас с собой, но она запретила и стала угрожать ему физической расправой. Он не захотел бороться из опасения, что она подаст на него заявление и сумеет засадить за решетку. Тогда он ушел из дома, чтобы получить свободу действия и как можно скорее законным путем вырвать вас из когтей вашей матери. Для этого он вступил в контакт с инспектором Скоттом Дайсом с целью помочь ему добиться прогресса в расследовании. Как вы догадываетесь, «Олимп» не мог позволить этому новому правдоискателю разгуливать на свободе. С глубоким сожалением вынужден вам сообщить, что он был убит всего два месяца спустя после ухода из дома. Но, судя по прочитанному мною отчету, сделано это было чисто: единственной пулей, затем кремация, и больше не о чем говорить.

От этого неожиданного сильного удара Грейс закрыла глаза. Все эти годы она ничего не знала о борьбе своего отца за то, чтобы установить правду о ее похищении. Два человека, в чьей честности она больше всего сомневалась, оказались теми, кто боролся за нее, и заплатили за поиск истины жизнью. Терзаемая чувством вины, Грейс ощутила сильную боль в груди.

– Где развеян его прах?

– Боюсь, что все прошло без церемоний…

Грейс отвернулась, чтобы не выдать свою скорбь.

– Но, я думаю… – снова заговорил Гэбриел, не дав молодой женщине прийти в себя, – вы в курсе очень активного соучастия вашей матери в том обращении, которое было вам уготовано?

Убийца демонстрировал фальшивое смущение человека, получающего удовольствие от того, что ранит без предупреждения.

– Это лишит вас дополнительного удовольствия, –